Новая промышленная революция в России: быть или не быть?

На экспертной дискуссии «Технологическое развитие: мировые тренды и перспективы России» в рамках XVIII Апрельской конференции обсуждали возможности нашей страны осуществить в ближайшее время новую промышленную революцию. Основной доклад представил вице-президент Центра стратегических разработок (ЦСР) Владимир Княгинин.

Ожидания общества — технологический фактор

Если говорить о ключевых возможностях экономического роста в России (который на данный момент очень низкий), основные ожидания общества сегодня направлены на технологический фактор, как считает Владимир Княгинин. «Сегодня на рынок выходит новое поколение потребителей с другими ценностями и стратегиями инвестиционного поведения, нежели 20-30 лет назад. Заметно меняется система управления, осуществляется постепенный переход от электронного к так называемому цифровому правительству, — отметил Княгинин. — В последние годы ключевые компании приняли свои программы с фокусом внимания, в частности не только на передовые производственные технологии, но и на цифровые платформенные решения».

При этом, как отметил докладчик, основные мировые игроки со своими стратегиями определились еще в 2010 году, сделав ставку не на технологические изменения и не на оптимизацию существующих технологических платформ и систем, а на революционные изменения.

«Сегодня мы понимаем и то, что при существующем темпе экономического роста ресурсы, которые мы добываем, сильно ограничены, а, осваивая новые месторождения, мы все чаще натыкаемся на жесткие экологические ограничения. И не поменяв технологическую и производственную базу — жить на этих ресурсах мы будем не в состоянии. Очевидно, что Россия в такой ситуации будет вынуждена принять целый комплекс связанных между собой решений в области дальнейшего технологического развития», — подчеркнул Княгинин.

Промышленная революция к 2035 году

По мнению докладчика, экономика России должна перейти к показателям, сопоставимым с производительностью экономик ведущих стран, сбалансировать государственный и частный секторы (сегодня в России, наоборот, нарастает доля государственного сектора). Осуществить переход от аналоговой экономики к цифровой, от экономики, избегающей рисков и экспериментов, к  экономике, допускающей и то и другое, и от управления в условиях стабильности осуществить переход к управлению, когда вмешивающиеся в принимаемые решения факторы очень подвижны. «И в этом смысле всю систему управления придется заново  пересобрать, — отметил Княгинин. — При этом окно возможностей у нас пять, максимум десять лет. В долгосрочной перспективе Россия должна будет завершить новую промышленную революцию к 2035 году, а в 2024 году — обеспечить значительную модернизацию существующих секторов экономики, а также осуществить запуск новых секторов экономики».

Сегодня на рынок выходит новое поколение потребителей с другими ценностями и стратегиями инвестиционного поведения, нежели 20-30 лет назад. Заметно меняется система управления, осуществляется постепенный переход от электронного к так называемому цифровому правительству

К основным мерам для достижения этих амбициозных задач Княгинин отнес нацеленность государственного управления на глубокую цифровую платформенную модернизацию традиционных секторов экономики. И здесь государственная поддержка должна быть брошена на то, чтобы Россия поднималась в большей степени по уровню технологий и поколениям продукции, а не оптимизировала то, что выпускает сегодня. Также Княгинин отметил необходимость государственного содействия обновлению всех основных фондов и в конечном итоге  — создания самой передовой в мире системы технологического регулирования.

К другим необходимым мерам докладчик отнес «переход в цифру». В послании к Федеральному Собранию на 2016 год Владимир Путин предложил переориентировать экономику в сторону реализации так называемой цифровой модели. До 1 июля этого года план перехода к цифровой экономике должен быть представлен Президенту. «В этой связи, с одной стороны, мы должны будем заменить аналоговые системы цифровыми, с другой — обеспечить всеобщий доступ населения к интернету и всей системе передачи и хранению данных, создав новую цифровую инфраструктуру. И ключевой момент здесь — “цифролизовать” финансовый рынок, обеспечив переход к финансовому интернету, что позволит монетизировать эффекты от перехода к цифровым решениям», — подчеркнул Владимир Княгинин.

Возможные риски перехода

Беда революционных изменений, с учетом темпов этих изменений и сложности процессов, по мнению помощника Президента РФ Андрея Фурсенко, заключается в том, что «мы не успеваем не только адаптироваться, но и осмыслять эти изменения». «Сегодня нам представили количественную картину будущего при условии, что качественных изменений не будет. Однако так ли это на самом деле — вопрос неоднозначный. В связи с этим оценивать все возможные реальные риски должны специалисты разных областей, комплексно», — отметил Фурсенко.

Василий Осьмаков, заместитель министра промышленности и торговли Российской Федерации, увидел в повестке обсуждения факторов технологического развития в Вышке «важный сдвиг ментальный и политический» к тому, чтобы рассматривать долгосрочное развитие в привязке к технологической модернизации и сохранению глобальной конкурентоспособности в различных сегментах. Наряду с выходом на другие рынки, использованием передовых технологий, переходом «на цифру» стране важно сохранять свои исторически сложившиеся зоны конкурентоспособности и развивать традиционные отрасли на новых принципах. Размеры России просто обязывают нас заниматься логистикой, искать новые решения для транспорта, вкладываться в освоение Арктики, развивать агропромышленный сектор, считает замминистра. Отрасль сельского хозяйства, потенциал технологического развития которой недооценен, при должном развитии вполне способна заменить «пшеничной иглой» иглу нефтяную.

Основные инвестиции в долгосрочное развитие должны быть частными, но чтобы стимулировать к этому предпринимателей, регулятор должен создавать «долгосрочные и крайне стабильные условия ведения бизнеса в нишах, которые интересны государству»

Основные инвестиции в долгосрочное развитие должны быть частными, полагает Осьмаков, но чтобы стимулировать к этому предпринимателей, регулятор должен создавать «долгосрочные и крайне стабильные условия ведения бизнеса в нишах, которые интересны государству».

В свою очередь, первый проректор НИУ ВШЭ Леонид Гохберг, согласившись с Андреем Фурсенко в части комплексного анализа, отметил, что без улучшения в России конкурентной среды, инвестиционного климата и предпринимательской культуры в целом говорить о технологическом развитии и прорывах — невозможно. На данный момент в России создана номинально почти полная линейка институтов, характерных для всех развитых стран, демонстрирующих лидерство в сфере технологий и инноваций, напомнил первый проректор Вышки. Однако почему они не работают? «Вспомним, что промышленные революции — не только и не столько о технологиях, сколько о способе производства. Очевидно, изменятся роль человека в экономике, организация производства, бизнес-модели, цепочки создания стоимости, структура рынков, институты, вся система экономических отношений. Именно это должно найти отражение в Стратегии как исходная позиция для обоснования мер политики», — подчеркнул он.

Говорить о технологическом развитии вне более широкого контекста — развития инноваций, которые сближают технологии с реальностью рынка, Леонид Гохберг считает неоправданным. Поэтому, подчеркнул он, нельзя не учитывать интересы бизнеса, особенного частного, который призван выступать главным драйвером спроса на инновации. Нельзя забывать и про роль населения в процессе технологического развития, причем не только как потребителя, но и сопроизводителя инноваций. По данным наших исследований, заметил он, свыше 10% домохозяйств в России вовлечены в создание пользовательских инноваций, что вдвое выше аналогичных величин в США и странах Евросоюза.

Таким образом, принципиальный вопрос для разработчиков Стратегии социально-экономического развития России должен состоять, по мнению Гохберга, в том, будет ли способно государство проводить долгосрочную преемственную политику и представить сбалансированный портфель инструментов, который, конечно, «не сводится только к государственным программам, к принуждению к инновациям компаний с государственным участием и даже к специальным инвестиционным контрактам». Также важно, сможет ли государство обеспечить гибкую дифференциацию инструментов политики, которые ориентировались бы на разные модели поведения компаний. И если государство — основной и, как это вырисовывается из базового доклада, чуть ли не единственный игрок, определяющий направления технологического развития, то будут ли они восприняты рынком и хватит ли у государства ресурсов за все заплатить?

Высокие риски дорогостоящего технологического развития отметил и ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов. «Мы существенно обеднели по своим возможностям (и объективно, и психологически это воспринимаем), поэтому нам надо не столько рассуждать о технологической революции и участии России в ней, сколько применять это к реальной экономической политике страны и активной роли государства, — отметил ректор. — И первое, где государство должно работать, — обеспечение активности частных экономических агентов, которые принимают решения в сфере развития технологий и технологического обновления. Это требует, в частности, развития системы научно-технической информации, практически утраченной в советское время и так и не восстановленной до сих пор. И  здесь большая инвестиция государства может быть в первичном обеспечении этими данными экономических агентов».

Еще один важный момент, по мнению ректора, заключается в обеспечении кадрами, способными искать, отбирать и осваивать новые технологии. Прежде всего, это поддержка групп исследовательских университетов с индикатором вхождения их через 10 лет в каждый предметный рейтинг глобальных рейтингов. По оценкам ВШЭ, Россия сегодня участвует только в 3% глобальных исследовательских фронтов. По мнению Кузьминова, необходимо серьезно перестроить государственную образовательную политику для обеспечения технологического развития, чтобы не упустить мировые тренды.

Первое, где государство должно работать, — обеспечение активности частных экономических агентов, которые принимают решения в сфере развития технологий и технологического обновления. Это требует, в частности, развития системы научно-технической информации

«Самое плохое, что государство может сделать сейчас — это пытаться принуждать экономических агентов к технологическому обновлению на основе выбранных государством конкретных технологий, это самое плохое, но мы регулярно к этому скатываемся», — подчеркнул Кузьминов.

По мнению ректора, государству необходимо оставить за собой ответственность конечного экономического агента в таких традиционных секторах экономики, как оборона, медицина (в очень большой степени) и образование, и стимулировать прочих экономических агентов к технологическим обновлениям за счет налогового и морального поощрения. Также Кузьминов отметил важность не только технологических, но и экономических, социальных и организационных инноваций, которые «намного дешевле первых». Необходим механизм капитализации потребительских инноваций. Ведь, как известно, Россия стоит на первом месте по пользовательским инновациям. И основная задача здесь, по мнению Кузьминова, — построить систему поддержки собственных бизнесов, вырастающих на потребительских инновациях, с тем чтобы потребительский спрос не уходил в другие страны, к примеру, в Китай.

Традиционно в России поддерживаются так называемые «истинные инновации», при этом во главу угла ставится капитализация собственных научных и технологических результатов. Однако, как считает Кузьминов, России необходимо сменить эту парадигму, начав поиск и освоение любых инноваций, попадающих на рынок, а не только технологических и не только своих. При этом необходим набор инструментов, позволяющий  минимизировать государственные затраты и повысить эффективность.